Афизова
/ 1
- Подробности
- Просмотров: 3839
Воспоминания Афизовой Бибисары.
Рассказ о своей жизни во время войны и послевоенный период.
Я Афизова Бибисара родилась в 1925г. в сентябре месяце в деревне Камышинка Нижне-Тавдинского района Тюменской области. После окончания пяти классов работала в колхозе на сенокосе летом, осенью молотила хлеб, вязала снопы. Зимой в холода приходилось возить сено, небольшие бревнышки длиной 1,5 – 2 метра на санях, бревна надо было завязать, сено уложить, чтобы по дороге не рассыпалось.
Когда началась Великая Отечественная война, мне не было еще и шестнадцати лет, все мужчины в основном ушли на фронт, в деревне остались женщины, старики и дети, но работы в колхозе не прекращались. Председатель колхоза Шариков был человек добрый и назначил меня дежурить у телефона в сельсовете, я принимала сводки о состоянии дел на фронте, разные приказы из города и прочее. На дежурство ходила посменно через два дня за 12 км. от деревни, в остальное время работала в поле, убирала хлеб, готовила обеды для трактористов.
В августе 1942г. председателю колхоза пришло из города письмо с просьбой направить на учебу в ФЗО завода №639 двух человек.
Отправили двух девчонок: меня – Афизову Бибисару и Хабибуллину Файзуну, председатель выдал справки и сделал напутствие: «Вы едете учиться и работать как на войну, не подведите наш колхоз». Мама мне собрала кузовок: в домотканое одеяло положила платье, юбку – татьянку, вареной картошки, моркови, гороха, завязала все в узел и мы с подружкой пошли за 100 км. пешком в город. Идем, потом отдохнем, поедим картошки, соберем костянки, попьем из лужи и снова идем. Если в дороге заставал дождь, то потом отдыхали и ждали когда высохнет одежда, спали в лесу. Иногда в деревне пускали переночевать, покормят, дадут попить молока.
Так мы дошли до города. Куда идти в городе – не заем? Спросили у дяденьки, он рассказал, как идти на завод. Дошли до проходной, охрана вызвала женщину из отдела кадров, нас повели в баню, сан-пропускник около завода АТЭ, поселили в общежитие на улице Гаспаровской.
Потом увели в ФЗО, но первое время мы больше работали в цехе №5 на разных работах, потом ученицей на строгальном станке.
В то время мы жили в школе ФЗО. В комнате нас было 8 человек, спали на двух ярусных кроватях, комната была маленькая. Рядом жили девочки, эвакуированные из Ленинграда, отцы у них были на фронте, у многих погибли, матери умерли. Они часто плакали так громко, что мы говорили: «ленинградцы плачут»!!! Я бегала их успокаивать, все девочки собирались, утешали как могли, давали у кого что было: морковку, сухую картошку.
Я была маленькая, худенькая, стояла у станка на подставке. С августа 1942г. по январь 1943г. я училась при школе ФЗО, через пять месяцев, по окончании, мы начали работать на заводе, в цехе №5. Выдали нам гимнастерки, юбки, ботинки – бутсы на деревянной подошве. Жили мы в общежитии недалеко от завода. Первое время я работала на штамповке, навыков еще не было и со мной случилось несчастье – мне оторвало большой палец на левой руке. Один месяц была на больничном, потом снова пошла на работу. Потом перевели на один месяц на легкий труд – нарезала гайки в цехе №2, так как там был такой станок. Потом перевели снова в цех №5 на сверлильный станок, подставили скамейку под ноги, мастер показал, как надо работать. Сначала токари обрабатывали торцы снарядов, весом 32 килограмма, После обработки вес становился 16 килограмм. Потом я, по 25 снарядов, возила на тележке к своему станку и выкладывала около станка. Затем по одному снаряду поднимала и сверлила с двух сторон торцы, все 25 штук и промывала отверстия керосином для удаления стружки. Другие девочки смазывали отверстия солидолом и укладывали в ящики и отправляли в другой цех.
Была я маленькая, худая и сил в руках было немного, но я приспособилась: подниму на живот, поддерживая руками, с живота перекатываю на станок. Но ведь еще была и голодная, хлеба давали 600грамм, в день. В столовой давали глиняную чашку жидкости подмешанную мукой и несколько галушек, никаких жиров и мяса в этой жидкости не было. Обед был дешевый. Когда был простой в работе, то отправляли на разгрузку дров, угля. Сил не было, падали от усталости, но не унывали, даже песни пели. Все ждали, когда кончиться война проклятая! Работали без выходных, отпусков, праздников.
В работе я была аккуратная, на работу не опаздывала, потому, что с дисциплиной было очень строго. Как – то я приболела, а утром проснулась без пяти восемь, бегом, босая забежала в цех и гудок прогудел. Но охранник был не справедлив, вредный, написал мне мелом на доске опоздание на 3 минуты. Мне, на десять дней, суточную норму хлеба уменьшили на 200 грамм. Я плакала, меня девчонки успокаивали, но работать было надо.
Я всю свою жизнь этот случай без слез не могу вспоминать. Из деревни пришло письмо от братьев, они писали, что председатель маме дает три килограмма муки в месяц за меня, так как я работала для фронта.
Иногда очень трагичные случаи происходили с нами - детьми.
При работе на станке Фешу Малыгину перебросило через станок и она получила сильные ушибы.
Второй случай очень страшный: руку Маруси Сметаниной затянуло во фрезерный станок, на руке остался только большой палец, одна культяшка осталась от руки. Ее увезли в больницу, мы все плакали, боялись всего.
Зимой в цехе было холодно, мы грели руки у железной печки и снова за работу. В цехе все ребята были дружные, когда отключали электроэнергию, мы садились поближе друг к другу и пели песни. В те годы со мной работали: Шуткина Таня, Малыгина Феша, Черных – Еланцева Тамара, Попова Лида, Помигалова – Люсина Рая, Уляшев Леня, Белобородов Александр Степанович, Каравяков Сергей, Волькин Гоша, Новоселов Витя, Новоселов Гена, Сметанина Маруся.
Мастера нас жалели, Матвеев Сергей Степанович нам давал по сто грамм хлеба, когда работали сутки – отправляли вагоны со снарядами.
На судостроительный завод приехали эвакуированные из Ленинграда, Керчи, Севастополя, Херсона, Николаева.
Начальником цеха был Иванов, он был очень строгий и мы его боялись, мастером был Ищенко.
Наступил радостный долгожданный день, войне конец, Победа!!! Возле проходной играл духовой оркестр, все танцевали, пели, но много было и слез: у кого – то с войны не вернулись родные и близкие, даже до обмороков плакали.
Пришло мирное время, работать стали меньше, но карточки на хлеб еще не отменили, так что голодно было.
В 1946г. летом ко мне приехали братья 11 и 13 лет и больная мама. Когда у меня родился ребенок, мне дали комнату девять квадратных метров на 5 человек. Рядом с нами жила Косенкова Шура, у нее было два мальчика, один из них – больной. Не смотря на это она перешла жить в нашу комнату, а нам отдала свою 15 метров квадратных, сказав: «нас три человека, мы и в маленькой комнате поживем». У нее на фронте погиб муж. Когда он уходил на фронт, она стала работать вместо него масленщицей.
Вот такие были люди добрые, отзывчивые, делились всем, чем могли, не было злобы у людей. Вот так потекла мирная жизнь, стали ходить в клуб смотреть кино и были этим довольны. В 1947г. отменили карточки на хлеб.
В 1948г. мои братья уехали в деревню работать в колхозе, так как там оставался дом, а мама осталась со мной. В 1974г. у меня родилась дочь.
С квартирами на заводе было трудно, в 1954г. я написала заявление на квартиру, ходила на прием к начальнику, цеха, директору завода. И только в 1975г. начальник цеха Лепехин дал мне строить квартиру в девятиэтажном доме на улице Мельникайте самозастроем.
Дочь моя была уже замужем за Самопальниковым Сергеем, он работал телефонистом на заводе.
Квартиру построили в 1980г., ордер мне вручил сам директор завода Потапов Петр Петрович и сказал, что мой труд во время войны и после оценили.
Счастье было безмерное!
Сейчас я проживаю в той же квартире, больная, почти слепая.
Записано с моих слов 10 января 2010г.